«Она замуж выходит, прикинь?! – гневный голос орет в ухо из трубки сотового. – Ей предложили должность исполнительного директора после месячного обучения, а она, дура, как декабристка, за своим на севера едет. У нее, видишь ли, любовь!» Ирка неистовствует, и нет никакой надежды ее остановить. Пальцы уже отмерзли держать телефон. «Чего ты кипятишься?! Это ее жизнь, ее выбор, порадуйся за человека, да и все, – тщетно пытаюсь угомонить мою пылающую неистовством подругу. – Она ж невеста не первой свежести, понимает это и не хочет упускать свой шанс. По-моему, все правильно делает!» В ответ в трубке раздается характерное бульканье, и телефон, вовремя не подзаряженный, слава богу, благополучно помирает. Есть шанс добраться до дома в тишине и даже успеть переодеться и поужинать, пока эта фурия долетит до меня по пробкам через весь город. А то, что прилетит, сомневаться не приходиться!
«Они знакомы меньше месяца! Помнишь, я звала тебя в караоке, а ты все отнекивалась и не пошла с нами, – вот оно, мое сокровище, загнано в угол и придавлено столом, чтобы не мешалось под ногами. – А Люба подцепила там мужика, взрослый такой дядька уже. Он ее сначала повел потанцевать, нам шампанского заказал, ее пригласил к себе за столик – почирикать! Мы ее потом все-таки увели с собой, от греха подальше. Когда они успели телефонами обменяться?!» Из какофонии жестов, междометий и подпрыгиваний вырисовывается такая картина. Люба, Любовь Александровна, начальница нашей Ирины Николаевны, девушка слегка за 30, уже побывавшая в браке и родившая там сына, вместо того чтобы идти на повышение и занять место в первом эшелоне своего очень крупного банка, стать исполнительным директором, вдруг ни с того ни с сего собралась снова замуж. Причем ее суженный, человек в годах и при делах, забирает ее с собой на севера, куда его как крутого спеца отправляют в годовую командировку поднимать новое направление в компании. Казалось бы, ну пожелай ты человеку совет да любовь, и на этом закроем тему. Ирка горячится – они знакомы меньше месяца! Как можно так ломать свою жизнь ради фактически случайного знакомства?!
«А сколько тебе надо времени, чтобы понять, твой это человек или не твой? Сложится у тебя с ним или не сложится?» – для меня этот вопрос тоже не праздный, но ответа на него пока никак не найду. «Ну... – Ирка на секунду погружается в раздумья. – Все-равно надо узнать человека, понять, что вас связывает и связывает ли. Поесть-поспать вместе, пройти огонь, воду и медные трубы, о!» Подружка переводит дух и воинственно смотрит на меня: «Ага, прям как в сказке... А потом еще жили долго и счастливо...» Помнится героиня одного диснеевского фильма, попавшая в суровую реальность Нью-Йорка, именно так и рассуждала. И ведь убедила своего «принца», что все так и будет! Только надолго ли? Ирина притихла, восседает на стуле и плотоядно провожает глазами сковородку в духовку.
... Я смотрю в окно. Снежинки мечутся в стремительном танце, выкидывают па и коленца – как и мои непутевые мысли. Эх! Голова бьется в створку. Стекло приятно холодит лоб. А правда, какой срок дан нам на любовь? Мой первый муж ухаживал за мной два года пока не убедил, что именно он – мой суженный. Для него выбор был очевиден, для меня – нет. Он всегда говорил: ему на ушко ангел нашептал, что вот эта девушка будет его женой. Потом я принимала его слова как сказку, как волшебство, которое случилась со мной. Но если бы именно ими он попытался меня убедить в силе своих намерений, вряд ли бы я ему поверила. Все-таки мужчина доказывает свою состоятельность не столько словами, сколько поступками. Хотя женщина порой готова и уши развесить, и поверить в любые небылицы, лишь бы все ее бурные фантазии сбылись.
Среднестатистическая женщина, а я – «сильно умная», не то шутит, не то пеняет мне мой теперь уже бывший. И вот так оказалась снова на выданье. Однажды было дело, потеряла голову в первый же вечер знакомства. Нырнула без оглядки в эти глаза с лукавым прищуром и цвета ледяной корки, подумалось, а вдруг?! Узнавание было каким-то фатальным. Совпадали не только принципиальные и знаковые вещи, но даже детали, какие-то мелочи, которые приближали человека до головокружительного родства. Так бывает?! Сердце стучало где-то в горле, а поцелуй «на прощание» завершил крушение. Утра – самые злые разрушители любовей. При свете нового солнца вчерашнее очарование меркнет, особенно когда торопливо и отводя глаза выставляет за дверь, сунув в руку «на такси»... И – не сахарная, не растаяла-не померла, хотя сильно хотелось. Труднее всего было вытаскивать себя из этого жгучего стыда, что, как наивная гимназисточка, купилась, повелась, поверила. А не надо было?! Надо застегнуться на все пуговицы под самый подбородок, надеть бронежилет и впускать к себе только после предъявления паспорта и справки из психдиспансера, так?! И сначала – ждать. «Жди меня, и я вернусь, только очень жди»... Чего?! Та же Люба сохла по своему прежнему падишаху лет пять. А он, видите ли, обиделся и не захотел простить. Только вот на что он обиделся, уже никто и не помнит! Но чем блестяще и бодрее баба шла по карьерной лестнице, тем понятней было, насколько же ей хреново... Любовь Александровна из нашей породы – умных. Она себе «все объяснила», назвала вещи своими именами и каленым железом долго и мучительно выжигала из сердца свою горе-любовь. Только вот если башка будет всегда «сильно умной», то сердце она точно доканает и уже не даст ему биться неровно. А в чувствах без «неровно» никак. Насколько большую щелочку оставить в броне, чтобы новая любовь юркнула к тебе в сердце да там и осталась? Или уже ну ее на фиг?!
«Мы с Николя встречались три года, – моя юная коллега врывается в мои мысли с энергией весеннего ветра, такого же легкого и освежающего. – Конечно, время нужно, чтобы притереться, пристроиться, но нет ничего такого нового, что я узнала бы о нем за три года, кроме того, что стало понятно в первый же месяц». А дальше – история с приподвыподвертом. Жили они у нее, она его кормила-поила, одевала, пылинки сдувала, а он в ответ ее даже поколачивал – так любил, так любил, что аж ревновал к каждому столбу. В результате Юлька выпросила у своего Коляна свадьбу (ну, а сколько можно женихаться-то?!), даже купила ему дорогущий костюм и прочие причиндалы, уже были созваны гости и назначен день бракосочетания. И – бац, они расстались! Наша нежная и преданная, как собака хозяину, Юленька на вечеринке у друзей случайно познакомилась с мужчиной… и уже через неделю переехала к нему на ПМЖ. Теперь девочка расцвела и похорошела, щебечет, словно птичка. Уже с утра у нее отличное настроение, и она щедро им с нами делится вместе с пудингами, кексами-пирогами и пиццами, которые она готовит милому в страшных количествах. И каждый раз – свежее, вкусненькое, новое. Время от времени хвастается своими обновками, которыми ее балует ее новый большой друг. Они всюду вместе, и им хорошо вдвоем. Счастливы! Любовь светится в них, это видно невооруженным взглядом. И никаких трех лет на притирку не понадобилось! А вот ее однокурсники в гражданском браке прожили фактически лет 12, поженились, а через полгода разошлись. А еще через полгода оба создали другие семьи и тоже не нарадуются теперь. Так что Юлька уверена: любовь – не преступление, за нее не в тюрьму сажают, а счастье дают. Поэтому срок тут и не при чем. Как карта ляжет. Салон ее японца еще пахнет новой кожей. Тело тонет в удобном кресле, тает и баюкается так, что вылезать на мороз совсем не хочется. Юля высадила меня у дома и умчалась дальше, к своему милому.
... По кухне ползет ароматный запах картофельной запеканки с сыром, наполняя мою квартиру уютом и теплом. Иринка перекочевала в комнату и повисла на телефоне. Своего ненаглядного Макса с дитями она отправила в жаркие страны погреть на солнышке озябшие косточки, как она выражается. А сама сидит с годовыми отчетами и строителями, которые уже вторую неделю не могут ей толком поставить двери. Слышно, как она стрекочет, пересказывая в лицах очередные перипетии дня. Похоже, Любина должность замаячила теперь перед носом уже у моей подруги. Я радуюсь ее присутствию как ребенок! Вот оно счастье – кто-то живой в доме, шумит, передвигается, создавая воздушные и энергетические потоки. Может, кошку завести? Она тоже будет встречать меня и жмуриться от удовольствия, что я пришла наконец с работы. А может, меня с работы теперь будет встречать он, и это будет моим настоящим счастьем? Дала ему ключи от своей квартиры, поставила вторую зубную щетку в стаканчик в ванной, повесила еще одно большое полотенце, завела специально для него тапочки и халат.
– Как думаешь, сколько длится этап притирки? – прикрываю собой его торчащий край от вернувшейся с боевых полей Ирки и технично перевожу ее внимание на духовку.
– Понятия не имею! – орлиным оком подруга безошибочно засекает иссиня-черный предмет мужского гардероба, выуживает его из шкафа, куда я так старательно его впихивала и предъявляет мне как вещдок. – Ваша версия, мадам!
– Ой, не знаю я, – от этих хитрых глаз никуда не деться, но попытаться можно. Махровая ткань в руке мягко утешает, жаль заталкивать ее обратно в шкаф. О, спасение! Запеканка! – Оказывается, я так привыкла жить одна, что сейчас порой сбежать хочется.
– Далеко?! – на запеканку настоящие подруги не продаются.
– Далеко.
– Нин, что, все так страшно?!
... Страшно, не то, что человек подошел так близко ко мне, что уже не отличить, чье это дыхание, его или мое. Наши мысли совпадают до слов на кончике языка. Мы оба смотрим канал «Культура» и не любим НТВ, мы в детстве читали одни и те же книги и пели в юности одни и те же песни. Мы ходили в экспедиции и отравлены стройотрядами. Запах его уставшего тела не мешает мне засыпать у него под мышкой, как и расстройство моего желудка не вызывает у него отвращения, скорее сочувствие: «Может, водички с лимончиком?» Мое тело мурлыкает и щурится от удовольствия, стоит ему только пальцем провести по его изгибу. Морщинки на суровом лбу разглаживаются и светлеют, когда я прикасаюсь к ним губами. Мы вместе победили бессонницу и, крепко прижавшись друг к другу, довольные и счастливые дрыхнем, пока не зазвонит будильник. А врозь – куролесим до полуночи или подскакиваем ни свет ни заря. Утром нас будит нежный поцелуй и новые ласки. Мы хотим доделать ремонт и поставить в комнате большой аквариум, на обед приготовить сегодня лапшу, а завтра – борщ и котлетки. В выходные, наверно, никаких планов, просто поваляемся на диване, будем лениться.
… Страшно, что все это волшебство разобьется о какую-нибудь пустяковую мелочь. Чтобы понять, что это – мой человек, мне хватило пяти секунд, стоило только услышать голос и увидеть выражение глаз. Потом гостевание в святая святых – допуск в пещеру. (Нормальная такая холостяцкая нора!) Потом шаг за шагом – разговоры, события, встречи, поступки. Ты пьешь чай вот из этой кружки, а моя – вот эта. Ты любишь крепкий и свежий, а я согласен допивать «женатый», чтобы не жалко было выбрасывать добро. Ты повыкидывала все носки с протертыми ступнями, а я наточил ножи и настроил твою гитару. Узнавание – а вот тут как ты поступишь, а к этому ты как относишься, что ты простишь, а с чем категорически не смиришься... Это и есть притирка, «срок». Как понять, что в это время ты не врешь себе, не принимаешь желаемое за действительное? Измученное одиночеством, сердце радостно виляет хвостом на любое проявление внимания, ласки и заботы. И все твое существо пребывает в какой-то эйфории сказочности и нереальности такого общежития. В какой момент ему надо скомандовать «сидеть!»? И надо ли?! Где подстелить соломку, чтоб не больно было шмякнуться? А может быть, сама поступательность движения – и есть вся «правильность» отношений? Идем же, не останавливаемся! Друг к другу идем. А, может быть, когда так слишком близко, потому и больно? Может, наоборот, отодвинуться? Сохранить свое пространство, не растворяться так безумно в любимом?
– Да не страшно! Нормально все, – не положено моей золотой Иринке забивать свою головку моими тараканами. Пусть лучше лопает фирменную запеканку, а с насекомыми я справлюсь сама. – Всегда ведь так и бывает: вроде все так, но вот не так, и все! Пока в Москву поеду на недельку в командировку, а он – в Питер по делам. А там – видно будет.
Ирка подозрительно косит глазом, но моя улыбающаяся физиономия обезоруживает ее, и она оставляет попытки выведать у меня что-то новое. Покончив с добавкой, сытая и благостная моя подруга уносится в свое гнездышко в очередной раз принимать у строителей работу. Есть шанс, что воевать с ними она сегодня не будет. Я знаю, почему Ирку так задело Любино скоропалительное замужество. Та рискнула и прыгнула, а мы со своими парашютами так и болтаемся в небе, все никак никуда не приземлимся. И от такой не то смелости, не то безрассудства дух захватывает. Это же и есть – как в сказке: встретили друг друга, полюбили, сыграли свадьбу и жили долго и счастливо. Почему же я так не могу? Или мне так не надо?
